Назад

Няшки в церкви? О некоторых тенденциях современного русского языка

Путь мой в Православие был долгий. Не буду вдаваться во внутренние тому причины — и внешних хватало. Дорогу значительно удлиняли женщины, которые с завидной периодичностью изгоняли меня из храма своими замечаниями разного толка почти всякий раз, когда я туда заходила. Но даже не их посулы были определяющими, нет, — отталкивающим для меня был их странный язык. С детства я усвоила, что все хоронят умерших в могилах, а люди церковные своих усопшеньких закапывают в могилки. Если это могилки ;святых, то полезно взять с них землицы и освятить на могилке маслице для лампадки или других нужд. Что из святых особо почитается Никола-угодничек, к нему часто обращаются с молитовкой. В церквях ставят свечечки перед иконками и встают на коленочки. А если совершаешь что-то недостойное, то Боженька накажет.

Вам наверняка кажется это каким-то надуманным фарсом? Вы вряд ли встречали подобное словоупотребление в такой концентрации. Но наберите эти слова (именно в таком виде!) в любом поисковике — и он выдаст вам целый ряд вхождений с ними, конечно, в основном с православных форумов и сайтов. Это сюсюканье странным образом всегда дисгармонировало с моим представлением о сущности жизни во Христе. И сейчас дисгармонирует.

Но сейчас положение стало еще хуже, ибо эта беда настигла все общество. Обнимашки, вкусняшки и прочие няшки прочно вошли в нашу жизнь и разрушают язык гораздо действеннее заимствований, с которыми все готовы бороться. Ибо заимствования — заметны и слышны, а эти слова как радиация — без звука и запаха, но действуют уничтожительно. Мы не чувствуем их «излучения», потому что они все строятся из «кирпичиков» русского языка и по привычным моделям русского языка. В чем же их разрушительная сила? Дело в том, что уменьшительность и ласкательность — явление в языке далеко не нейтральное и не всем языкам свойственное. Например, в немецком языке есть соответствующие модели, по которым образуются слова с уменьшительно-ласкательным значением, но употреблять их часто в речи — моветон. Немцы, изучающие русский язык, всегда очень удивляются, что мы можем сказать о себе, что у нас ножка болит, или что известное компьютерное устройство мы называем мышкой, для которой к тому же существует коврик!

Обилие таких образований свойственно, во-первых, женской речи (но изначально — в общении с детьми), а во-вторых, речи малообразованного городского населения. Так что употребление их без особой надобности совсем нежелательно. Но если еще года три назад, когда впервые была подмечена тенденция к распространению этого сюсюканья, говорили, что оно сойдет на нет, как некогда так называемый «олбанский» язык, то теперь ситуация явно усугубилась. Всяческие вкусняшки, печенюшки, сырики и прочее мяско вышли с кулинарных Интернет-форумов в широкое употребление, как и того же сорта ляли, обнимашки-целовашки, похвалюшки и т.п. с форумов молодых мам. Как в зеркало, мы можем вглядеться в это явление в речи все тех же иностранцев, знающих русский язык: гид заграницей объясняет, как можно попасть на пляжик, и предупреждает, чтобы мы не забыли с собой водичку. Студентка из Китая хочет подарить вам цветочки, потому что именно в таком виде она это слово слышит от носителей языка (боюсь, что слова цветы она просто не знает).

В сущности, эта беда является отголоском тех тектонических сдвигов, которые произошли в русском языке после трагедии 1917 года. Высокий стиль, строившийся на славянизмах и близкий к языку Церкви, вышел из употребления. Его место занял бывший средний стиль, низкий стиль занял место среднего, а на вакантное место низкого стиля хлынуло просторечие, вплоть до обсценной лексики, проще говоря — мата. Нынешний высокий стиль очень сильно бюрократизирован, сводится к набору штампов и поэтому отмирает. Намечается очередной стилистический сдвиг, чему способствует и новый формат и возможности Интернет-общения, так что новое просторечие неудержимо выходит из берегов низкого стиля и неумолимо распространяет вокруг свою няшность…

А что же сегодня стало с языком церковного общения? А он, будучи частью общенационального языка, переживает те же проблемы. Слова, о которых я писала, переживают второй пик своей популярности (это можно увидеть в диаграммах Национального корпуса русского языка). Предыдущий пик пришелся на последнюю четверть 19 века, когда эти слова хлынули в произведения русских писателей-разночинцев, которые стали чаще говорить о народе, передавая народную речь со всей точностью. И сейчас няшность порой зашкаливает в общении наших православных. Слово батюшка, например, уже утратило свой первоначальный оттенок ласкового обращения, оно уже не так выразительно, поэтому со всех уголков страны слышны попытки сделать масло еще более масляным: батюшенька и батюшечка, и даже иереюшка, — такие обращения можно встретить на православных ресурсах сети. Владыкушка! — взывает некая женщина к своему архиерею. Другая использует иную модель: Владыченька! Своего рода апогеем сюсюканья может служить следующее анонимное творение, кочующее со страницы на страницу в православном сегменте сети (в орфографии и пунктуации источника):

Маленькая девочка к церкви подошла,

Перекрестилась рученькой, к алтарю прошла.

Стоит и просит Боженьку матери помочь:

«Болят у мамки ноженьки, не спит какую ночь...»

А у самой слезиночки сбегают по щеке,

Как чистые росиночки... и свеченька в руке.

Зажгла ее, поставила за здравие святым,

Не говорит молитвою, а словушком простым.

С престола, крест с распятием ручонками взяла,

И Боженькою миленьким — Иисуса назвала.

«Прошу тебя, мой миленький — Мне мамку полечи!

Не откажи родименький! — Не помогли врачи...»

Священник встал в стороночку, слезу рукой смахнул

— «Помочь бы чем ребеночку?» — И тяжело вздохнул.

Ушла из церкви девочка, неделю не была.

Малая, словно белочка, а Богу знать дала...

И вдруг ее на паперти священник увидал,

Стояла вместе с матерью — Господь — здоровье дал!

А маленькая девочка вбежала на престол,

И положила розочку на дивный Божий стол.

«Спасибо милый Боженька, что мамочке помог!

Болеть не стали ноженьки, — ты — настоящий Бог!»

Оставим в стороне вопрос, как девочка могла пройти к алтарю и взбежать на престол (последнее вообще плохо рисуется в воображении). Оставим в стороне и художественные достоинства этого произведения. Посмотрим только на его язык: слезиночки, ручоночки, словушко, свеченька и другие им подобные слова должны, видимо, растрогать и умилить читателя, но производят противоположный эффект. От стихотворения веет приторным ханжеством, так что в сущности правильная идея, в нем заключенная, в лучшем случае просто размывается, а в худшем — отталкивает читателя своим словесным оформлением… Но находятся и почитатели этого опуса…

Но не только к ним я хочу обратить свой призыв — мы все в той или иной степени подвержены этой тенденции. Ведь мы — носители языка, и нас такие явления не могут не касаться. Так давайте не будем забывать о правилах хорошей русской речи и рекомендациях специалистов: по возможности избегать уменьшительно-ласкательной лексики, так как она совсем не украшает нашу языковую личность и заметно снижает стиль общения.

Нам кажется, наверное, что, употребляя подобные слова, мы делаем Бога ближе и роднее себе. Но Бог и так уже проявил непостижимую милость по отношению к нам через вочеловечение Бога-Слова. Сюсюкая, мы не приближаем Его, — нет, мы обедняем прежде всего самих себя, подменяя невыразимое величие Бога-Троицы рождественской открыткой с Младенцем в колыбели (что, безусловно тоже мощно, но не полно) в окружении кудрявых ангелочков совсем не нашей традиции… Стать ближе мы можем, но совсем другим способом, и этот способ, этот путь был указан нам самим Господом: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин 14:15).

Дата: 12 октября 2016